Сет Трокслер (Seth Troxler): “До стриминговых сервисов качество музыки было намного выше”

В сентябре этого года в Варшаве прошло сразу два масштабных музыкальных события: конференция True Music Forum и вечеринка Ballantine’s & Boiler Room. Хедлайнером стал диджей Сет Трокслер (Seth Troxler). Для него это было третье выступление – до этого Сет сыграл в Бразилии и России.

При поддержке Ballantine’s нам удалось встретиться с Трокслером в непринужденной обстановке в прихожей его гостиничного номера. Сет рассказал о том, как ему повезло стать успешным диджеем, о дружбе с Николасом Джааром, отношении к журналистам, убийстве музыки стриминговыми сервисами, концерте в Киеве и многом другом.

---

Справка:

Boiler Room – музыкальный проект, который был запущен в 2010 году в Лондоне. Главная его особенность в том, что диджей играет перед камерой, а аудитория тусуется за его спиной. Основная аудитория Boiler Room следит за происходящим через стримы в интернете.

Ballantine’s True Music Forum –  международная музыкальная конференция, на которой артисты и музыкальные деятели обсуждают глобальные и локальные проблемы индустрии, делятся успешными кейсами и демонстрируют новые технологии в музыке. В этом году Сет Трокслер был также одним из спикеров этой конференции в Варшаве.

---

– Ты бывал в Украине раньше?

– Да. Я играл в Киеве как раз за месяц до того, как начались все эти события на Майдане. Это ж невероятно! Я помню, что обедал в прекрасном азиатском ресторане прямо на площади. А потом смотрел новости и думал: “Черт, да я же был там месяц назад!”. Я смотрел на все это восстание, митинги и вообще все, что произошло с тех пор, и думал: “Это безумие!”.

Мне очень понравилась ваша страна. Людям было так весело! Я, честно говоря, и не знал, что вы продолжаете проводить вечеринки. Я бы с удовольствием вернулся.

– Как прошли вечеринки Boiler Room в Бразилии и Санкт-Петербурге?

– Совершенно по-разному. Разная публика, температура воздуха, еда, вообще все. Но мне очень нравится быть частью этого проекта.

– Как ты думаешь, какая сейчас роль Boiler Room в музыкальной индустрии?

– Хм, а это хороший вопрос. Думаю – открывать новых артистов. Это платформа для людей, которые особо не ходят в клубы или же не имеют возможности услышать музыкантов вживую. Так что они становятся частью вечеринки, оставаясь в своих гостиных.

– Тем не менее, мне всегда казалось немного странным, что тысячи людей смотрят вечеринки, но сами в них не принимают участия.

– Да, я тоже думаю, что это странно. Мне всегда хотелось спросить: “Зачем вы смотрите вечеринки? Почему вы сами не идете тусоваться?”. Я, например, не смотрю вечеринки. Но все равно, для такого типа развлечения есть рынок.

Ну и, кроме того, есть много людей, у которых нет возможности выйти из дому. А еще интересно, что будет, когда взлетит VR.

– В предыдущих интервью ты говорил, что выступаешь против EDM. Сейчас ты говоришь, что Boiler Room может выполнять роль первооткрывателя новых артистов. Но мне кажется, что EDM тоже выполняет эту роль, погружая людей в мир электронной музыки.

– Я думаю, что у каждого человека есть своя точка входа. Я не полностью против EDM. Я против некоторых их идей. Но не весь EDM так уж плох. Например, мне нравится Martin Garrix. Я с ним лично знаком. Он классный малый.

Для меня точкой входа стало техно Детройта. Диджеи John Didweed и Sasha в 2000-х – это было круто. Тогда же мне нравились Tiesto, Tony De Vit с его hard house. Для 13-14-летнего меня это была саааааамая лучшая музыка в мире.

Так и сейчас остается, впрочем. Пару недель назад я тусовался с Sasha. И подумал: “16-летний Сет сейчас бы гордился собой!”.

Мне кажется, что Boiler Room находится чуть дальше точки входа. Он больше для энтузиастов. Это как хаус-вечеринка в твоей комнате. Впрочем, так оно и начиналось. Какие-то ребята в Лондоне устроили домашнюю вечеринку и начали ее стримить. А теперь мы общаемся здесь, в Варшаве, с Ballantine’s.

– Ты начинал в середине 2000-х, верно?

– Да, мое первое выступление в Европе было в 2005.

– С тех пор музыка сильно изменилась. Теперь у нас есть стриминговые сервисы и все такое. Как думаешь, если бы ты начинал сейчас, ты бы достиг того же успеха?

– Вообще нет.

– Похоже, ты уже задумывался над этим вопросом?

– Да, я думал об этом. Когда ребята спрашивают меня, что бы я делал, если бы начинал сейчас, я отвечаю “ушел бы”. Когда я начинал, электронная сцена была очень маленькой. Несколько небольших сцен по разным городам. Это не было массово популярно. Детройт был маленький нишевым городком. А теперь это огромная индустрия. И я – часть глобального рынка.

Многие молодые музыканты говорят сейчас: “Я хочу стать диджеем-суперзвездой, послушайте мой новый трек!”. Идите нахер! Мы просто хотели тусоваться. Мы искали новую музыку. Как Steve Bug или Ricardo. Мы были счастливы просто оказываться на вечеринках. А теперь они говорят: “Я хочу быть известным!”. Для нас это никогда не было целью. Нам просто нравилось ходить на рейвы.

– Я когда-то читал интервью Ричи Хоутина и он говорил практически то же самое.

– И мне, и Ричи очень повезло. Мы начали диджеить как раз перед большим бумом.

А сейчас у меня иногда спрашивают: “А как ты это сделал?”. А я не знаю! Мне просто повезло. Крупно повезло! Сейчас словить такую удачу гораздо сложнее.

– При этом ты запустил три собственных лейбла?

– Да. Но у меня есть парень, который ими занимается. Я просто выбираю песни. Мне не нравится заниматься всей этой административной работой.

– А как ты думаешь, стриминговые сервисы убивают музыку?

– Я думаю, что стриминговые сервисы ударили по музыке. А также то, что музыка стала бесплатной. Раньше, когда всей индустрией заправляли лейблы, качество музыки было намного выше. Потому что когда ты платишь за музыку, это становится инвестицией. Ты инвестируешь в песню, потому что веришь в нее.

Да, стриминговые сервисы дают возможность каждому быть услышанным. Но тем самым они снимают необходимость первичного контроля качества. Там выходит любая музыка. Таким образом музыка становится ничем. Так что сейчас, если мы хотим изменить музыкальную индустрию, мы опять должны сделать музыку осязаемой.

– Винил?

– Винил – это хорошо. Он возвращается. Для поколения миллениалов иметь какой-то физический носитель очень важно.

Цифровая эра обесценила музыку. А ведь, в конце концов, музыка – одна из величайших форм искусства. А если искусство обесценено, им начинают пользоваться в других целях. Мы забываем о том, что искусство имеет большое влияние на общество. И когда ты забираешь ценность, то ты забираешь силу.

– Вчера я общался с Эйми из The Fader и мы говорили о рецензиях. Мы пришли к мысли, что в современном мире людям не нужны рецензии, потому что теперь есть стриминговые сервисы и не нужно выбирать за что платить.

– Недавно у меня была большая битва с Resident Advisor в твиттере по поводу их рецензии на мою музыку. Раньше рецензии выполняли функцию общественного сервиса. Они информировали людей о том, что хорошо и что важно. Сейчас рецензию пишут ребята, которые только выпустились из колледжа, не смогли найти нормальную журналистскую работу и вообще не разбираются в историческом и музыкальном контексте. Они крайне редко пишут о музыке, как должны были бы. Они пишут о человеке. И это не имеет ничего общего с рецензированием или критикой. И это убивает легитимность рецензий.

Раньше рецензии писали люди с научной степенью…

– С опытом?

– Да, опыт! Люди читали рецензии, чтобы найти новую музыку. Я помню, как и сам читал Fader и Wired. Да и вообще я был фанатом Wired. Я читал его, чтобы найти какая вышла новая музыка. А потом шел в местный музыкальный магазин и спрашивал, можно ли ее у них купить. Интернет тогда только начинался, Resident Advisor еще не существовало. И тогда к рецензиям был действительно академический подход. Тогда писали о том, почему этот релиз важен, что сделал музыкант до этого и почему нужно это послушать. А не: “Этот трек звучит очень занудно”. Ну так не делай обзор этого трека, если есть что-то, что тебе кажется важнее!

Потому что выходит, что автор просто пытается загубить чью-то карьеру. И пишет что-то в духе “Это самый худший трек в истории!”. Окей, ты считаешь, что это худший трек. Объясни тогда, почему? Тебе нужен определенный академический опыт, чтобы объяснить, почему он так плох. А не: “Он хреновый, потому что мне не нравится этот чувак”. И это все тоже отбирает у музыки силу. И убивает доверие к изданиям.

Мы с Мэтью Диром сделали трек Hurt, который стал очень популярен. Невероятно популярен. Это одна из самых популярных песен, которые я когда-либо писал. И Resident Advisor поставил ей “2”, будто это ужасный трек, который никому не понравится. Худший трек. Кусок дерьма.

А фанатам понравилось. Всем понравилась эта песня. Продажи взлетели! Я думаю, что тот рецензент даже не слушал трек. Он послушал 2 секунды и подумал “Так, у меня нет на это времени. Сет, это фигня”. Намного проще оскорбить кого-то, чем грамотно объяснить, что ты имеешь в виду.

– Но ведь все равно ты пишешь музыку для фанатов, а не для критиков?

– Я пишу для себя. Меня не очень волнует, понравится моя музыка кому-то или нет. Это просто что-то, что я делаю. И у меня нет эмоциональной зависимости от реакции людей. Я не сажусь и не думаю типа “вот этот трек будет очень популярным!”. Я сажусь, делаю и думаю “окей, как для меня это достаточно круто”.

– В Киеве скоро играет Николас Джаар. Ты как-то говорил, что любишь его музыку.

– Я знаю Николаса с тех пор, как ему было 15 лет. Он из тех ребят, которые тусуются в Бруклине. Когда он начал делать музыку, мы слушали ее и она казалась действительно интересной. Он был тем странным творческим парнем, который ходит в довольно элитную частную школу. Он тусовался с нами, а мы думали, что он еще маловат для вечеринок. Он был умным и по стрейт-эджу. Это было прикольно.

После выхода его первого цифрового релиза я сделал на него ремикс, который стал его первым физическим релизом. Это было 10 лет назад. Мы и сейчас поддерживаем связь. Я очень рад видеть, куда зашла его карьера.

– Ты известен как человек, который очень много тусуется. Ты выходишь в толпу, и остаешься после своих выступлений. Ты еще не устал от этого?

– Ну, сейчас я хожу на вечеринки гораздо реже, чем раньше. Но мне нравится рейвить. Я был парнем, который ходит на все вечеринки. Уже несколько лет этого не происходит. Я действительно устал. Но теперь есть Jackmaster! Я передал ему свою корону. Он ее принял. Он отлично справляется. И его можно найти на каждой вечеринке. Это круто!

Кроме того, это еще один способ рассказать о себе. Еще один путь к популярности. Когда ты идешь тусоваться в каждом городе, в который приезжаешь, узнаешь много людей. И тебя приглашают выступать.

Сейчас я уже на том этапе, когда могу сесть и расслабиться. Но я все еще остаюсь рейвером. Мне нравится приходить на вечеринки, встречать новых людей, танцевать всю ночь. После этого я прихожу домой, ложусь в кровать и думаю “Какая крутая ночь! Я натворил столько херни! Вау! Это было весело!”.

– Кроме того, у тебя есть собственный ресторан в Лондоне. Руководить рестораном – это ж полная противоположность работе диджея и постоянным тусовкам, разве нет?

– Все так. Мне приходится использовать свой мозг для совершенно других задач. Я беру на себя ответственность. Мне 32 и использовать свой мозг для совершенно другой деятельности очень интересно. Это штука, которая раскрывает твои возможности. Как изучение нового языка. Приходится держать себя в интеллектуальном тонусе.

Потому что иначе жизнь зацикливается. Я знаю людей, которые очень зациклились. Они только и говорят, что о диджеинге и концертах, на которых были. Как по мне, это очень скучно. Так что у меня, по крайней мере, есть ресторан. Он позволяет мне почувствовать, что я чего-то добиваюсь, а не просто все время развлекаюсь.