Александр Ремез (Руки’в Брюки): «Быть крутым сейчас — это быть неторопливым»

Мы встречаемся с Александром в миловидном холле одного из киевских отелей. Здесь вскоре состоится сольное выступление музыканта. Как и всегда, лидер одной из самых известных рокабилли-групп страны выглядит, будто на дворе 1956-й: широкие брюки, элегантная тройка на белую рубашку, идеально уложенная назад прическа.

30-го апреля пройдет уже 13-й «Украбилли вибух», на котором одним из хедлайнеров будут Руки’в Брюки, группа, которая уже 10 лет стоит в авангарде украинского рок-н-ролла.

В течение первых минут разговора становится понятно: внешний вид Александра — это повседневный имидж человека, для которого слово “рок-н-ролл” говорит не о беззаботной жизни в постоянном кутеже, а о музыке, которая стала и целью и средством. Им он подарил 10 лет своей жизни только в рамках группы Руки’в Брюки.

– Как ты решился переехать в Киев из Харькова? Я читал, что ты ехал наобум, без конкретного плана действий.

– Было несколько причин. Я был контрабасистом группы WiseGuyz. В какой-то момент я захотел реализоваться сам как автор и исполнитель песен. Мне казалось, что у меня есть абсолютно новый взгляд на рокабилли на русском языке. Но для Харькова того периода одной рокабильной группы было более чем достаточно.

Ещё мне хотелось реализоваться финансово, а это казалось возможным только отдельно от моей семьи. И тут я влюбился в девушку из Киева. Это стало мощнейшим двигателем для переезда. Первое время я жил у друзей и концертов, естественно, не было. Чувак, с которым мы вроде бы мечтали играть вместе, не вынес Киева и вернулся в Симферополь. А я твёрдо решил, что вернусь домой только если будет полная задница.

Однажды я одолжил у друга 50 гривен, сделал себе портфолио и устроился актером второго плана и массовых сцен. Снимался в кино и рекламе. Это помогло мне протянуть до первых концертов.

– В киевской тусовке у тебя тогда было прозвище «Юный». Вроде как какая-то девушка дала тебе его.

– Это было ещё в Харькове, когда мне было лет 12.  У всех должны были быть “клички”, “кликухи”. У меня не было, и я сам их себе придумывал, но моё окружение считало, что это слишком крутые прозвища для меня.

– Например?

– По-моему я называл себя «Тэдди Боем». А ребята говорили мне: «Ты? Тэдди Бой? Да не-е-ет» Однажды я пошел на концерт Саши Чернецкого из группы «Разные люди». У него было что-то типа квартирника в местном клубе (вход стоил 3 гривны, которые я едва достал). Там я познакомился с девушкой, которая несколько раз говорила, как я еще молод и все в этом роде. После концерта все страшно напились, только меня алкоголь ещё не брал. Через время я подошел к своей новой знакомой, чтобы поинтересоваться как у неё дела. А она, уже неуклюже оперевшись на стену, увидев меня, смогла выговорить только «А, это ты, Юный». Я рассказал эту историю друзьям и они стали меня так называть.

Но в последнее время мне это прозвище уже не так нравится. Иной раз я понимаю, что уже перестаю быть юным. Но, с другой стороны, я понимаю, что когда бы я не умер, я умру молодым или, точнее, Юным.

– Я несколько раз видел тебя в городе в твоем сценическом образе. Прическа-кок, широкие брюки, подтяжки или тройка. Ты всегда поддерживаешь этот стиль?

– Мы уже так давно в этой теме, что у нас просто нет других вещей. Даже просто чтобы выйти за хлебом. Я думаю, что если бы мы вдруг захотели бы одеться по другому, то пришлось бы идти за новой одеждой. Кстати, большинство нашей сценической одежды шьет моя мама.

– Раньше в своих интервью ты говорил, что у тебя нет ролевых моделей. Но, будь у тебя такая возможность, о чем бы ты поговорил с Эдди Кокреном, Элвисом?

– Кокрен  умер в более молодом возрасте чем я сейчас. И Элвис был интересен до 1968 г. Наверное, обращались бы ко мне «сэр» (смеется). Но вообще, было бы прикольно. Я бы с ними просто поиграл. Рот бы даже не открывал, чтобы подпеть. Всё равно я перепеваю то, что они уже сделали. Возможно, научился бы у них многому.

А вообще мне сейчас больше черные музыканты нравятся как вокалисты. Вот эти вот их оттягивания, мелизмы. Белые чуваки всегда перлись от черной музыки, но не могли передать её полностью, поэтому упрощали ее.

– А что по-твоему музыкант сейчас может сделать нового в стиле рокабилли? Или эта музыка уже самодостаточна?

– В последнее время я бы не стал называть нашу музыку рокабилли, мы скорее играем музыку опираясь на 50 и 60-й R&B. Я постоянно думаю о том, как дать толчок этой музыке. Я готовлю 2 пути развития: один — на английском, для европейской сцены, играть свой материал, но сделанный в духе моих кумиров. Второй — искать компромисс с современными ушами, и делать песни на украинском.

– Что-то слушаешь из новой украинской музыки?

– Я слушаю мало украинской музыки. И у меня нет эталона в украинских текстах… Из общепризнанных вот… Взять, например, Океан Ельзи. Мне кажется, что большинство людей притворяется, что они понимают о чем поет Вакарчук в некоторых песнях. Это как шутят про Земфиру, что она просто сопоставляет какие-то не связанные друг с другом слова и песня звучит грустно и задумчиво.

А вот недавно смотрел передачу Положинского (фронтмен Тартак – ред.) «Моя музыка» на М2 и там выступала попсовая певица Alyosha. Она всё четко пела, попадала в ноты и тексты у неё хорошие были . И всё на своем месте, как в американской попсе.

Нравится группа 5’nizza. Это же почти американская мечта в Украине: чуваки играли себе что-то, перебивались, потом записали альбом и пошли вверх. Я помню ту лихорадку, которая была в начале 00-х. Приходишь ты к кому-то в гости и тебя спрашивают: «Ты слышал эту группу?», приходишь к другому человеку и там тот же вопрос. Включаешь радио, а там Я солдат. И где-то на год все так зависли на этой музыке. По легенде они вообще пришли на студию просто демо записать, с ходу всё сыграли, а получился их топ альбом.

Ну и, конечно, рокабильных чуваков есть крутые Wise Guys, с которыми я когда-то начинал. У их лидера есть еще крутые проекты Space Atomic Plankton и сайкобилли The Twihlighters.

– Сможешь в несколько минут вместить 10-летнюю историю существования группы Руки’ в Брюки?

– В 2007 трое парней, любящих рок-н-ролл, собрались поиграть, но один из них (я), должен был с этого ещё и жить. Все побросали свои работы, и начали активную концертную  деятельность. Потом пришёл ещё один паренёк, затем ещё один.

К 2011-му нас уже знала каждая собака в Киеве, потому что мы играли везде.

Потом, однажды, прочитав в афише какого-то паба “Руки’в Брюки – кавер бенд”, мы решили окончательно расстаться с директором. И стали вести дела  сами.

С тех пор мы выпустили 5 альбомов, 5 клипов и огромное количество мест где мы побывали – ведь мы играем в среднем по 10 концертов в месяц.

– Что самое лучшее и самое худшее произошло за 10 лет существования Руки’в Брюки?

– Были дурацкие моменты. У нашего саксофониста есть роковая машина Ford Aerostar 96-го года. Американская машина, все запчасти американские — в этом-то и проблема. На крымских дорогах начала у нас греться резина, ломаться тормозные колодки и все деньги, которые мы зарабатывали с продаж дисков, мы тратили на эту машину.

Там же в Крыму была ситуация: в Алуште нас нигде не поселили после концерта. Мы остались на улице, голодные и уставшие. Стоим возле круглосуточного супермаркета, ругаемся с ребятами по поводу того, кто, что и за сколько денег себе будет покупать. Разругались, я ушел за сигаретами. Кричит мне вдогонку мужик, говорит, что узнал. Спросил, есть ли нам где остановиться. В итоге мы спали в пустом кинотеатре на полу на сцене.

Порадовали наши слушатели , которые помогли нам собрать денег на наш четвертый и пятый альбомы Чик-Чик и Shout the Blues при помощи краудфандинга. Благодаря этой платформе мы смогли записать пластинку в Берлине на винтажной студии на пленку. Мы использовали только аналоговый, старый американский аппарат и смогли полностью погрузиться в ту нужную атмосферу.

– Какой бы совет ты дал себе, только начавшему творческий путь?

– Я бы посоветовал себе не стесняться показывать людям свой материал и слушать их оценки. У меня когда-то были разочарования в том, что я уже сделал. Если бы я больше делился своей с музыкой еще до записи, то возможно что-то исправил. Изменил какую-то строчку, структуру песни.

Ну и, конечно же, любому музыканту нужно больше работать над собой. Лучше попадать в ноты, лучше владеть инструментом. Возможно это скучные вещи, но без них невозможно.

– Проводишь какие-то параллели между 50-ми годами и настоящим временем?

– То, что происходит сейчас мне больше напоминает 60-е. Но я многого не могу понять. Я понимаю, что модель поведения из рок-н-ролла сейчас не сработает. Людям сейчас не нужны активные танцы, скорее — легкие покачивания и похлопывания, понимаешь о чем я? Как будто быть крутым сейчас — это быть неторопливым. Может нужно создать новый стиль Cool R’n’R?

– Ну и напоследок. Вопрос, который многих может интересовать. Чем ты укладываешь волосы?

– По-разному (смеется). Вообще — бриолин. Масло, как у нас говорят. Мы в свое время смотрели это всё старое кино в юности… Ты видел фильм «Гонщики» Родригеса? Там есть сцена, когда герой на роликах катается, а за ним гонятся. Он опускает голову, с него бриолин стирается на пол и преследователи подскальзываются. Когда бриолина не было до 2008 года, мы пользовались гелями, восками, жидким мылом, когда-то давно даже водой с сахаром. Но это всё не то. Потом я укладывался воском, но он тяжелый, всё время всё падало. И тогда уже пришел к бриолину.

У меня есть бриолин на каждый день — это киевский производитель Kiev Rebel Grease, а на концерты я предпочитаю Murray’s. В бриолине нравится что нет этой жёсткой фиксации, иногда может выпасть “локон страсти” – девочкам сразу хочется его потрогать (смеётся).

Фото: Рима Куюмчан