Respect Your Mom: “Наша сцена еще не созрела для нашей музыки”

Два месяца назад группа Respect Your Mom (RYM) выпустила мини-альбом Dream Paralysis. Это уже третья пластинка на счету группы, которая существует уже более 7 лет. Выход альбома был связан с большим количеством трудностей внутри коллектива. Незадолго до релиза группу покинуло сразу два музыканта. 

Даня Панимаш встретился с участниками андерграундной команды и поговорил о трудностях, с которыми постоянно приходится сталкиваться RYM, популярности, мейнстриме, аферистах и собственном фестивале.

У вас сейчас два новых участника – Денис (бас) и Кен (барабаны). Расскажите, как вы попали в RYM и где играли раньше?

Денис: всех ребят я знал заочно, слушал их музыку, плюс знакомые знакомых. Откликнулся на их объявление о поиске басиста в фейсбуке. Играл во многих группах, например, в Кука та Банда!, Chaos Limit.

Кен – японец. Он очень плохо говорит по-русски.

Кен: я играл в группах в Японии. Учусь здесь.

Кен, в Японии музыканты ставят себе очень высокие планки, да и в принципе ментальность японцев подразумевает максимальное углубление в любую тематику…

Кен: да…

Женя: Кен играет ровно без метронома. Он очень детально изучает каждую партию и без проблем «снимает» все нюансы с записи.

Кто твой любимый барабанщик, Кен?

Кен: Дэйв Вэкл.

А какую музыку ты слушаешь?

Кен: дэт-металл, джаз, прогрессивный рок.

Сложно! Как вы нашли Кена и как находите с ним общий язык?

Маша: Он пришел на прослушивание по рекомендации друга, и из всех кандидатов оказался самым адекватным. Большинство приходили, не зная партий, просто поджемить. Но мы ищем не друга, чтобы потусить – мы ищем барабанщика. Нам нужно понимать, сможет ли он сыграть наши партии. Кен подготовился, и было видно, что ему нравится наша музыка. Он ее чувствует. Для нас общий язык – это музыка.

Расскажите, как вы записывались. С записью альбома 2014 года были сложности – слетали сессии, ушел басист, а потом еще и пропал накопленный материал. С какими проблемами столкнулись в этот раз?

Маша: внутри группы что-то рушилось. У нас был сильный барабанщик – Игорь, который играл с нами несколько месяцев. Мы были сыграны, все очень круто звучало. А потом что-то пошло не так. Все началось с момента покупки новых барабанов. Он занялся этим вопросом, взял у меня деньги, но барабаны не доехали. Когда я начала на него давить, то в ответ выслушивала кучу разных историй. И я начала сомневаться в том, что он говорит правду. Когда мы уже начали писаться, я узнала слухи о том, что он аферист. Наш звукорежиссер рассказал, что Игорь всех людей разводит на бабки. Я была в шоке, потому что Игорь действительно классный чувак – играл в театре, мы ходили к нему на спектакли.

Коля: наши отношения оказались профессиональным муляжом. Выяснилось, что на него заведено не одно дело.

Женя: он настоящий актер. Сыграл надежного друга, на которого можно положиться.

Маша: в момент, когда Игорь исчез, Арту (бывшему басисту) предложили играть в другой группе. Так мы полностью потеряли ритм-секций. Это все происходило уже после записи альбома. Мы не понимали, что будет дальше.

Название альбома происходит из понятия «sleep paralysis» – сонный паралич. Мы решили назвать его «dream», потому что у нас не было никаких планов, мы были полностью разбиты. В 2008 году, когда мы собрались, все было весело и «рок-н-ролльно».

Но в определенный момент вы поняли, что нужно заканчивать с «рок-н-роллом» и переходить к каким-то серьезным шагам. Или у вас «рок-н-ролл» продолжается постоянно?

Маша: я анализировала наш потенциал и то, к чему все может привести. Мы с Женей просто хотели играть музыку. Потом начали подключаться люди, мы начали выпускать демки, нас стали звать на концерты, и мы думали: «ого, это кому-то нравится?». Но фишка и проблема группы заключается в том, что мы никогда не хотели добиться коммерческого успеха. Мы делали то, что нам нравится. И вот эта штука, когда ты кладешь на все неудачи болт и делаешь своё дело, всегда спасала нас от развала. У каждого творческого человека наступают кризисы и опускаются руки, даже если ты успешный музыкант.

Коля: просто если никто ничего не будет делать, то все будет стоять на одном месте.

Женя: что-то будет происходить всегда. Рано или поздно ты проснешься, тебе будет скучно, и ты все равно начнешь что-то сам придумывать. Бросить свое дело – сродни самоубийству.

Можно «проснуться» в плане творчества, когда у тебя вдохновение и мелодии в голове, но «проснуться» и заниматься маркетингом – это все-таки другое. Это уже реальный мир.

Женя: Это не важно. Ты можешь заниматься чем угодно. У нас в группе все друг друга вдохновляют, несмотря на сложности.

Маша, ты ведешь блог, посвященный продвижению и маркетингу. В нем содержатся советы для групп – как поехать в тур, как искать лейблы… Это ведь уже не просто «рок-н-ролл», если вы ищете такую информацию и делитесь ей? Ваш блог – это в каком-то смысле исследование того, как продвинуть себя в первую очередь.

Маша: мне нравится разъяснять и открывать другим людям нечто новое. Блог я завела для того, чтобы делиться своими переживаниями от лица Respect Your Mom. Но блог требует определенной открытости, и было бы подло по отношению к группе делиться чем-то вроде того, что Женя постоянно опаздывает на репетиции. Поэтому тематика блога направлена на общие советы начинающим музыкантам, но при этом блог не для нашей группы, понимаешь? Это парадокс, но это так.

Коля: спроси у нас что-нибудь про альбом уже (улыбается).

Новый альбом вызывает двоякое впечатление. Вы смешиваете метал и дрим-поп. Это очень странно и даже тяжело для восприятия…

Коля: дело в звуке.

В звуке и в соло, потому что раньше у вас не было соляков.

Маша: раньше у нас не было таких соляков.

Коля: Мы спустили строй на полтона, с Ми до Ми-бемоля. На альбоме звучат 4 разных гитары, и поскольку Женя в записи участия почти не принимал, то практически все гитарные партии записывал я. Гитарных эффектов было по минимуму, мы просто накручивали звук на кабинете.

Кстати, альбом мы записали очень быстро – всего за 5 дней. И тот самый Игорь Антонов был инициатором записи на студии. Он взял на себя обязанности саунд-продюсера, потому что четкого видения звучания альбома у нас не было. И он все партии барабанов записал за один день. Вдохновил нас и уничтожил. После записи, когда мы пришли в себя, Маша и я начали сводить альбом по скайпу со звукорежиссером Тони Эвансом.

Метал и дрим-поповые элементы вперемежку с гитарными соляками звучат так, будто вы хотите сделать ревайвл хэви-метала в модной обертке. Песня Noone’s – это же стадионный медляк, нога на комбике и волосы развеваются по ветру…

Маша: когда я принесла Noone’s и Коля сыграл это соло… я вообще не думала, что в эту песню можно внести такой соляк.

Коля: Соло я записал с первого дубля. А другие песни совсем не похожи друг на друга. Это ассорти.

Маша: Мое отношение к музыке таково, что никогда не нужно себя ограничивать. Если хочешь сыграть металевый соляк в попсовой песне – сделай это. И в группе я никого не ограничиваю быть собой. Да, что-то где-то не сочетается. Удивляет. Звучит странно. Но таким образом каждый участник выражает себя, и мы становимся одним организмом. Я не могу сказать: «чуваки, мы играем гранж, поэтому Коля – нафиг эти соляки? Это фигня».

Маша, скажи честно – перед записью песни Lost ты долго слушала Blonde Redhead? Очень интересно наблюдать твое развитие как вокалистки.

Маша: Нет. У меня много вокальных возможностей – я могу гроулить, скримить, петь расщепленным голосом, могу хоть оперным. Нормальные люди реализуют это в разных проектах. RYM – это свобода, отличный плацдарм для развития во всех направлениях. И мне давно хотелось проявить себя в другом амплуа, потому что моя подача обычно очень агрессивная – с вызовом и сексуальностью. А Lost – это такая милая девочка, которая собирает одуванчики. К тому же это Колина песня. В Коле есть «металлическая» часть – все эти соляки и группа Slayer, а есть и вторая часть – очень тонкая и воздушная. Это сочетание двух бурлящих вещей круто вписывается в мое восприятие музыки и в то, что я хочу делать.

То есть у вас не было в планах смешивать такие полярные жанры?

Коля: мы просто играли на репетициях. Поток подсознания.

Маша: я не знаю, что мы играем. Чтобы не париться, называю это «experimental».

…а все, что непонятно – авангард. Но какое будущее вы видите? Такое же рок-н-ролльное? Должна же быть какая-то цель. Или вам достаточно той позиции, в которой вы находитесь?

Женя: нам этого недостаточно, но ситуация такая, что нас либо не везде принимают, либо принимают не до конца. Поэтому у нас нет конкретных целей для Киева и Украины, но также у нас нет выходов за пределы страны. Нам постоянно ставят какие-то рамки – «вам нужно это, а потом еще и вот то», а мы рамки не приемлем и делаем то, что делаем.

Коля: получается так, что наша музыка – неформат. Я играю в другой, более коммерческой группе, и когда ты говоришь о цели, чтобы люди к чему-то стремились, то там эта цель ощущается более явно. Из этой группы уволили барабанщика. Парень играл очень прикольно, но он нас в 3й раз подвел – напился на концерте и жестко налажал. Если в RYM такое произойдет, мы это обсудим, будем искать пути, выходы и играть дальше.

Звучит довольно опасно. В том смысле что для форматной группы лажать нельзя, а для неформатной группы лажать можно.

Коля: Когда Ричи Блэкмор начинал импровизировать, то часто играл мимо и как попало. А когда в СССР появились кассеты с записями Deep Purple, музыканты слушали их и думали: «какую странную ноту он взял, что-то в этом есть». Когда группы стараются очень чисто играть, вылизывать свой звук, у них теряется какая-то фишка. Проходящие ноты, случайные звуки, или на концерте кто-то начинает играть нечто отличное от того, что было на записях. Например, я на концертах свои соло практически не повторяю.

Маша: …потому что ты в этот момент чувствуешь все иначе. Когда я пою на концертах, я знаю, что это не всегда профессионально с точки зрения стабильности подачи и повтора материала как на релизе.  Для меня профессионализм – это когда ты одинаково и всегда хорошо исполняешь то, что люди слышат на твоем альбоме. Ты вышел на сцену, повторил и сделал это не хуже.

Но с другой стороны профессионализм – это возможность импровизировать, потому что тебе позволяют твои знания. Ты знаешь, где какая нота расположена на грифе, у тебя огромный музыкальный опыт. Профессионализм – это не обязательно следование какому-то шаблону.

Коля: импровизация – это даже когда чувак напился, начал танцевать вальс, споткнулся, упал и разбил лицо. Окружающие смотрят на него, а он на самом деле перформанс устроил. Мне кажется, что те, кто слушает гранж и панк не заморачиваются с теорией музыки. На концерте у Жени выскочил гитарный шнур. Гитара начала издавать жуткие звуки, фонить, но музыка продолжала играть. Даже то, когда Женя вставлял шнур обратно, получилось музыкально. Ритуал продолжился.

Маша: RYM – это группа, которая не вписывается даже в рамки «раздолбайской» музыки, если можно так выразиться и если вообще можно делить музыку по таким критериям. Мы не попадаем на хардкорную или металлическую сцену, поскольку у нас есть такие песни, как Lost и Extazy. На дримпоп-шугейзовые тусовки мы тоже не вписываемся, потому что у нас есть тяжелые и агрессивные песни – Do You Love Me, Anny Mor. К тому же у нас есть совмещение всех этих элементов в одной песне.

А у вас действительно есть проблема с выступлениями на фестивалях или каких-то концертах?

Женя: да, мы не помещаемся. Мне кажется, что наша сцена еще не созрела для нашей музыки.

Маша: сцена всегда ориентируется на потребителя. Ты – организатор, ты делаешь концерт и хочешь, чтобы пришли металлюги. Ты набираешь группы, которые играют металл. Ты знаешь, что на эти группы придут люди, ты заработаешь деньги и отобьешь аренду помещения. У RYM нет конкретного потребителя. Это чокнутый чувак/чувиха, который любит экспериментировать и не зацикливается на определённом жанре.

Маша, ты была организатором своего фестиваля Riot Fest. Что подвигло на организацию своего фестиваля? Планируются ли еще такие мероприятия?

Маша: Фестивалем это сложно назвать, это был единичный концерт. Хотелось сделать движуху, которой у нас нет. Есть тяжелая сцена в лице лейбла «Іншамузика», есть сцена легкой инди-музыки. Также есть отдельные группы, которые играют что-то не вписывающееся в форматы фестивалей. Мы с группами Esquizet и On The Wane решили сделать совместное выступление. Рекламу запустили за неделю до начала концерта. Пришло очень много разных людей.

У меня было странное ощущение, будто мы создали что-то культовое и важное. Мы хотели сделать второй Riot Fest в другой локации, но мое желание упиралось в большие суммы, и мы понимали, что это не окупится. Удивило то, что группы из разных городов каким-то образом узнали об этом и начали мне писать запросы о выступлении на Riot Fest.

Женя: его нужно делать. Это свобода от форматов, свобода быть собой.

Существует ли сейчас противостояние андеграунда и мэйнстрима? Или просто есть люди, которые делают свое дело хорошо либо плохо?

Женя: когда что-то андеграундное становится модным, его форматируют и начинают продавать. Потом начинается штампование по шаблону чего-то похожего. И андеграунд становится мэйснтримом.

Маша: противостояния как такового не было никогда. Эта «борьба» существует для подпитки андеграундных групп с лозунгами «попса – это плохо» и так далее.  Если ты орешь об этом, значит, ты хочешь на этом как-то выехать. Это эпатаж, вызов ради вызова. Никто никому ничего не должен доказывать. Популярность не всегда означает «хорошо». Просто делай то, что тебе нравится и всё, на что ты способен. Главная цель – получить удовольствие.